КНР в годы чрезвычайных мер по ликвидации последствий «большого скачка» (1961—1962). КНР в годы «большого скачка» и ликвидации его последствий (1958—1960 гг.). История Китая
Принятие курса на «урегулирование» народного хозяйства. Поворот к решительным мерам по ликвидации последствий «большого скачка» был определен в решениях IX пленума ЦК КПК, состоявшегося 14—18 января 1961 г. Хотя в коммюнике о работе пленума по-прежнему восхвалялся курс «трех красных знамен», центр тяжести решений лежал на характеристике мероприятий, определенных в целом как «курс на урегулирование, укрепление, пополнение и повышение» (отсюда принятое в китаеведческой литературе условное название периода 1961—= 1965 гг. в истории КНР как периода «урегулирования»).
Главное внимание на пленуме было уделено мерам по восстановлению сельскохозяйственного производства и организации снабжения населения продовольствием. Пленум указал на необходимость дальнейшей коренной перестройки — практически ликвидации — народных коммун и связанных с ними порядков. Перед всей страной ставилась задача всемерной помощи сельскому хозяйству. Этот комплекс мер, вызванных кризисным состоянием китайской деревни, в решениях IX пленума характеризовался как осуществление новой установки Мао Цзэ-дуна: «Сельское хозяйство — основа народного хозяйства, промышленность — ведущая сила», преподносившейся как «вклад» в марксистсколенинскую теорию. В области промышленности пленум постановил прежде всего «сократить масштабы капитального строительства» и «урегулировать» темпы развития.
Мао Цзэ-дун был вынужден признать на пленуме, что внутриполитическое положение в стране крайне серьезное, недовольство охватило и армию. «Такое же положение, — говорил на IX пленуме Мао Цзэ-дун, — существует и в городах, на заводах, в учебных заведениях». Причиной этих явлений он объявил наличие в рядах КПК весьма значительного числа «плохих элементов» и «врагов» — 10% и указал, что к ним должны быть приняты самые строгие меры. Другими словами, прежние попытки свалить вину за провал «скачка» на низовые кадры партии были дополнены обвинением значительного числа работников партии во «враждебной деятельности». В этой связи Мао Цзэдун и его сторонники провели на IX пленуме решение о продолжении и усилении преследований всех недовольных курсом и последствиями «большого скачка».
В развитие установок IX пленума в 1961—1962 гг. был разработан ряд документов, в которых определялись основные меры «урегулирования» в области промышленности, торговли, сельского хозяйства, просвещения и т. п.
Курс на «урегулирование» в области сельского хозяйства выразился прежде всего в коренной реорганизации народных коммун, превращении производственной бригады в основную хозяйственную и хозрасчетную единицу, в восстановлении оплаты по труду, в отмене бесплатного питания. Крестьянам были возвращены приусадебные участки (их общая площадь могла составлять от 5 до 7%, а в ряде мест и до 10% общего земельного фонда бригад), вновь стали поощряться занятия крестьян подсобными промыслами, разведение птицы и свиней, был взят курс на восстановление сельских рынков. Права коммун и больших производственных бригад на использование ресурсов производственных бригад были резко ограничены. Коммуны, таким образом, перестали существовать как единая хозяйственная организация. За ними сохранились функции низовых органов государственной власти. В то же время в 1961—1962 гг. во многих районах страны развал коммун привел к частичному восстановлению единоличных хозяйств.
Чтобы любой ценой в кратчайшее время восстановить заинтересованность крестьян в результатах труда, обеспечить рост производства, местные власти шли на увеличение размеров приусадебных участков за счет пустующих земель и части земельных фондов бригад, практиковали закрепление части общего задания бригады за отдельными дворами. Этот комплекс мер по восстановлению сельскохозяйственного производства получил название «саньцзы ибао» — «три свободы» (местных рынков, приусадебных участков и подсобных промыслов) и «одно обязательство» (доведение заданий до отдельных крестьянских дворов при самостоятельной ответственности последних за прибыль и убытки).
Вновь стало поощряться восстановление и развитие различных видов кооперации кустарей, мелких торговцев, создание «кооперативных групп», занимавшихся на комиссионных началах розничной торговлей, организацией закусочных, мастерских бытового обслуживания. Разрешено было заниматься кустарным промыслом в городах. Особое внимание уделялось восстановлению и развитию снабженческо-сбытовой кооперации. В городах ввели коммерческую торговлю. Повсеместная острая нехватка продовольствия и товаров широкого потребления вынудила резко снизить нормы выдачи продуктов питания в рамках жесткой карточной системы \
В области промышленности чрезвычайные меры выразились в закрытии и консервации многих промышленных предприятий и строительных объектов, в резком сокращении капитального строительства. Закрытие предприятий и нехватка продовольствия повлекли меры по сокращению численности рабочих и вообще городского населения, проводившиеся в административном порядке. В 1961—1962 гг. из городов в деревню было направлено более 30 млн. человек. Предприятиям запрещалось производить набор рабочей силы из сельских районов. Почти все промышленные предприятия получили указания начать выпуск техники и различных видов продукции, необходимых сельскому хозяйству. Были сделаны шаги к восстановлению централизованного начала в области управления промышленностью и строительством, стала изживаться уравниловка в системе оплаты.
Острота внутриполитического положения побудила руководство КНР выступить с призывом к «единству и сплочению всей партии, всей нации». Этот призыв явился лейтмотивом речи Лю Шао-ци 30 июня 1961 г., произнесенной по случаю 40-летия КПК. В духе этого курса в августе — сентябре 1961 г. ряд видных деятелей КНР на встречах с представителями интеллигенции призвали ее к активизации деятельности, к творческим дискуссиям, области научной и творческой работы, т. е. по сути принесли интеллигенции извинения за нигилистическое отношение к ней в годы «скачка».
В 1961—1962 гг. в большинстве районов страны хлопчатобумажные ткани, матерчатая обувь, мыло и ряд других товаров практически не выдавались даже по крайне ограниченным нормам — около 1 м ткани и одной пары обуви на человека в год.
Ценой громадных усилий и затрат к концу 1962 г. — последнего года второй пятилетки, сорванной «большим скачком», удалось добиться лишь остановки спада производства.
Борьба по вопросу о путях развития КНР в 1961—1962 гг. Уже в первые годы «урегулирования» встал вопрос о путях и методах социально-экономического развития КНР после ликвидации наиболее тяжелых последствий «большого скачка». Его провал оказал глубокое влияние на широкие круги партийных и хозяйственных руководителей КНР: в центре и на местах множилось число кадровых работников, рядовых коммунистов, убеждавшихся на реальных фактах в ошибочности и бесперспективности маоистских экономических «теорий» и проектов. Большинство партийных и хозяйственных руководителей стремилось возродить опыт строительства периода первой пятилетки, а также развить и закрепить часть мер, введенных в чрезвычайном порядке в 1961 — 1962 гг.
В китайской центральной печати появились статьи, в которых говорилось, что «нельзя одержать победы одним наскоком», что необходимо «заложить прочную основу, спокойно работать, постепенно идти вперед», критиковался субъективизм, отрыв от реальных условий, пренебрежение объективными законами развития. На основании рекомендаций, разработанных в начале 1962 г. финансово-экономической группой Политбюро ЦК КПК во главе с Чэнь Юнем и одобренных Лю Шао-ци, Чжоу Энь-лай на третьей сессии ВСНП второго созыва в апреле 1962 г. говорил о необходимости добиться улучшения работы по планированию, провести в перспективе комплексное балансирование отраслей народного хозяйства.
В 1961—1962 гг. наметилась тенденция к пересмотру приоритетов в политике капиталовложений в области промышленности. При значительном сокращении капиталовложений в тяжелую и горнодобывающую промышленность предпринимались усилия к тому, чтобы развивать химическую промышленность, особенно производство удобрений, добычу и переработку нефти, производство электроэнергии путем строительства средних и мелких электростанций (строительство крупных гидро- и теплоэлектростанций было законсервировано).
Снижение централизованных капиталовложений в крупную гражданскую промышленность пытались компенсировать развитием местных кустарных, мелких и средних предприятий. Газета «Дагун бао» писала, что «громадное число мелких сельскохозяйственных орудий и мелких предметов повседневного обихода удобнее производить на предприятиях кустарной, а не крупной промышленности». В октябре 1962 г. было восстановлено Центральное управление кустарной промышленности при Госсовете.
Особенно остро стоял вопрос об обеспечении стабильного роста и модернизации сельскохозяйственного производства. Ряд партийных и хозяйственных руководителей КНР в 1961 — 1962 гг. предлагали официально принять на определенный период практику закрепления производственных заданий за отдельными дворами в тех районах и коммунах, где политика «коммунизации» привела к особенно тяжелым последствиям. Летом 1962 г. на заседании Секретариата ЦК КПК Дэн Сяо-пин отмечал, что во многих районах «крестьяне потеряли веру в коллективное хозяйство», «довольно большое число крестьян требует раздела земли». Указав на значительное уменьшение объема производства продовольствия по сравнению с 1957 г. и на неотложность задачи его увеличения, Дэн Сяо-пин высказал мнение, что в этой обстановке можно пойти на частичное восстановление единоличных хозяйств. За официальное введение системы «саньцзы ибао» высказывались и ведавшие в ЦК КПК вопросами сельского хозяйства кандидат в члены Политбюро Тань Чжэнь-линь, заведующий отделом ЦК КПК по работе в деревне Дэн Цзы-хуэй и др. Это предложение, разосланное на места для обсуждения, встретило во многих районах поддержку местных партийных и хозяйственных руководителей и вскоре начало проводиться в жизнь. В конце 1962 г. было принято решение вернуть в ведение государства тракторные станции и крупную сельхозтехнику, переданную в 1958 г. коммунам (из-за отсутствия в коммунах соответствующих кадров и ремонтной базы большинство машин было приведено в негодность). В целом эти предложения означали ориентацию на сравнительно длительный период планового социально-экономического строительства. В социальном плане этот курс был рассчитан на то, чтобы учесть возможности и интересы всех основных классов и социальных слоев КНР. Его осуществление требовало внедрения научных методов хозяйствования, принципа материальной заинтересованности, а в области политической — расширения экономической и политической демократии, укрепления соответствующих институтов в политической структуре страны и в партии.
Однако Мао Цзэ-дун и его сторонники, признавая отдельные промахи и ошибки в ходе «скачка», отнюдь не желали признавать ошибочность своего курса в целом. В выступлении на IX пленуме ЦК КПК (1961 г.) Мао Цзэ-дун трактовал переход к «урегулированию» как «привал» между двумя переходами войск на марше. Ссылаясь на выдвинутую Чэнь Бо-да «теорию» о якобы циклическом характере процесса строительства социализма, он говорил об «урегулировании» как о некоем естественном звене между двумя высокими циклами, в ходе которого происходит закрепление «достижений» предыдущего цикла бурного развития. Недостатки «скачка» Мао Цзэ-дун видел главным образом в повсеместном увлечении «большими масштабами». Он заявил: «В конечном счете все равно нужно действовать по принципу «напрягая все силы»… надо поддерживать генеральную линию» («трех красных знамен».). Эти заявления Мао Цзэ-дуна на пленуме ЦК партии говорили о том, что он и его сторонники отнюдь не оставляли планов возвращения в определенной ситуации к несколько подправленной схеме своего «особого», «скачкового» курса.
Сторонники реалистического курса, сознавая, что его проведение невозможно без поддержки и соответствующей ориентации массы партийных и хозяйственных руководителей, использовали для этой цели в 1961—1962 гг. различного рода закрытые совещания кадровых работников, руководителей промышленности и сельского хозяйства, на которых они критиковали установки «скачка» и анализировали его тяжелые последствия.
На расширенном рабочем совещании в ЦК КПК кадровых работников семи высших ступеней, состоявшемся в декабре 1961—январе 1962 г., в присутствии 7 тыс. руководящих работников КПК Лю Шао-ци, в частности, указал, что «нынешние трудности — результат стихийных бедствий и результат ошибок». В выступлениях на этом же совещании Лю Шао-ци и Дэн Сяо-пин отмечали также, что «кампания борьбы против правых» в ее жестких формах является «ошибкой», «перегибом», что в ходе этой кампании загублено много честных и преданных кадровых работников.
В конце 1961 — начале 1962 г. началась реабилитация кадров партии, обвиненных в «правом» уклоне в ходе кампаний 1959— 1961 гг. В июле 1962 г. Пэн Дэ-хуай обратился в ЦК КПК с письмом, в котором ставил вопрос о снятии с него обвинения в «правом» уклоне и раскольничестве, отмечал, что многие меры, принятые в последние годы, совпадали с его оценками и предложениями.
Свой вклад в борьбу за утверждение реалистической программы строительства нового Китая вносила интеллигенция, работники науки КНР. В условиях, когда открытая критика маоистских установок была невозможна, ряд представителен этих кругов избрали в 1961—1962 гг. форму иносказательных заметок, пьес, романов и комментариев на исторические темы.
В 1961 г. писатель и историк, заместитель мэра Пекина У Хань опубликовал драму «Разжалование Хай Жуя». В ней восхвалялся отважный сановник, военачальник эпохи Мин — Хай Жуй, не побоявшийся выступить с критикой императора. Он говорил императору: «Раньше ты еще делал кое-что хорошее, а что ты делаешь теперь? Исправь ошибки, дай народу жить в счастье. Ты совершил слишком много ошибок, а считаешь, что во всем прав и потому отвергаешь критику». Многие справедливо усматривали в пьесе намек на расправу Мао Цзэ-дуна с Пэн Дэ-хуаем. В 1961—1962 гг. эта пьеса в разных редакциях ставилась во многих театрах страны.
Со статьями, в иносказательной форме критикующими действия Мао Цзэ-дуна, в те же годы выступили один из секретарей Пекинского горкома КПК — Дэн То (ранее редактор «Жэньминь жибао») и главный редактор журнала Пекинского горкома КПК «Цяньсянь» Ляо Мо-ша. Объектом критики и осмеяния в их статьях было «великое пустословие» (так они называли маоистские рассуждения о «ветре с Востока» и «ветре с Запада», отрыв от реальных условий), «хвастовство» — культистские претензии Мао Цзэ-дуна, его заявления о способности решить все проблемы, опираясь на «субт^ективный фактор», «амнезия» — болезнь, которую авторы трактовали как неспособность сдержать слово и выполнить свои обещания, забвение отношений дружбы с СССР.
К лету — осени 1962 г., когда наметилось некоторое улучшение продовольственного положения и встал вопрос о переходе от чрезвычайных мер к долговременному курсу, критика политики «большого скачка» достигла особого размаха.
В июне 1962 г. под знаком такой критики прошло совещание административно-хозяйственных кадров и экономистов КНР. Бывший заместитель начальника Государственного статистического управления Госсовета КНР, директор Института экономики АН КНР Сунь Е-фан указал в своем выступлении на субъективизм, на подмену научного анализа экономики и ее законов волюнтаристскими установками как на главные причины тяжелых результатов политики «большого скачка» и народных коммун. Одновременно на конференции деятелей литературы и искусства, посвященной обсуждению произведений на темы жизни деревни, оценка «скачка» и народных коммун как трагедии, обрушившейся на Китай, прозвучала в выступлениях большинства участников в очень острой форме.
В августе 1962 г. в КНР стало широко распространяться новое издание работы Лю Шао-ци «О самовоспитании коммуниста», написанной им в 1939 г. В главе «Быть достойными учениками Маркса и Ленина», несмотря на оговоренную новую редакцию, в числе учеников Мао Цзэ-дун не упоминался. В новом издании были усилены разделы и главы, посвященные критике так называемого абсолютизирующего подхода к внутрипартийной борьбе, при котором «кадрам партии наносятся тяжелые удары», «искусственно выискиваются объекты борьбы для ведения борьбы ради борьбы», в результате чего сама внутрипартийная борьба «превращается в детскую забаву». Совершенно определенный смысл приобрели и сохраненные в работе замечания о позиции «некоторых товарищей». «Ничего не смысля в марксизме-ленинизме или жонглируя марксистско-ленинской терминологией, — говорилось в работе, — они мнили себя «китайским Марксом» либо «китайским Лениным», строили из себя Маркса и Ленина в партии. Более того, они без зазрения совести требовали от членов нашей партии, чтобы их уважали, как Маркса и Ленина, чтобы их поддерживали как «вождей», чтобы к ним питали верность и любовь».
Волна недовольства и критических выступлений, охватившая многие партийные организации в 1961—1962 гг., возникновение новых тенденций во внутрипартийной жизни и в экономической политике привели Мао Цзэ-дуна и его группу к выводу, что дальнейшее развитие этих процессов сделает невозможным осуществление их программы, несет в себе прямую угрозу их положению в партии и в стране.
Будучи вынужденным в кризисной обстановке отступить, предоставить Лю Шао-ци, Дэн Сяо-пину и другим известную свободу действий в ликвидации особо тяжелых последствий «скачка», Мао Цзэ-дун готовился к новому вмешательству в определение курса КНР, прежде всего путем усиления своего контроля над армией.
После назначения Линь Бяо на пост министра обороны Мао Цзэ-дун начал чистку и идеологическую обработку НОА. Уже в 1960 г. были сделаны первые шаги по превращению НОА в «школу идей Мао Цзэ-дуна». В решении расширенного заседания Военного совета ЦК КПК «Об усилении идейно-политической работы в армии» от 20 октября 1960 г. говорилось: «Главным содержанием теоретической учебы всех кадровых работников должны стать произведения Мао Цзэ-дуна. Основным предметом военного обучения и политической подготовки в воинских частях, академиях и училищах должны стать труды Мао Цзэ-дуна. Следует целиком и полностью перестроить военную и политическую подготовку, изъяв из учебных пособий все разделы, которые не соответствуют идеям Мао Цзэ-дуна». В указании Главного политуправления, данном в конце 1960 г., говорилось: «В целях последовательного выполнения директивы ЦК относительно искоренения контрреволюции и дальнейшей чистки внутри армии представляется необходимым и своевременным провести внутреннюю чистку в масштабах всей армии, сочетая ее с работой по исправлению стиля и упорядочению низовых организаций». Согласно докладу Главпура и Военного совета, к марту 1961 г. было «упорядочено» 82% армейских партячеек.
Другим средством сохранения и упрочения своих позиций Мао Цзэ-дун и его сторонники стремились сделать «особый» курс КНР во внешней политике.
Поворот во внешней политике КНР в начале 60-х годов. Отход руководства КПК от согласованной линии международного коммунистического движения. Провал «большого скачка» означал крах плана маоистов добиться идеологической гегемонии в международном коммунистическом движении и социалистическом лагере, продемонстрировать «преимущества» маоцзэдуновских установок во внутренней политике, которые на протяжении ряда лет противопоставлялись политике и опыту других социалистических стран. Провал «скачка» обнаружил беспочвенность претензий Мао Цзэ-дуна на «особый», «выдающийся вклад» в теорию и практику социалистического строительства, ставил под сомнение правомерность претензий на существование «идей Мао Цзэ-дуна» вообще. Маоисты опасались также, что в обстановке углублявшегося кризиса вопрос об ответственности инициаторов «скачка» за его последствия может встать еще более остро, чем на VIII пленуме ЦК КПК.
В этих условиях Мао Цзэ-дун и его сторонники уже в конце 1959 — начале 1960 г. выступили инициаторами и проводниками националистического поворота в политике КПК и КНР на международной арене. Сознательно провоцируя столкновения с социалистическими странами и марксистско-ленинскими партиями, маоисты начали свертывать межпартийные и межгосударственные отношения с ними, прежде всего форсируя ухудшение отношений с КПСС и Советским Союзом. Таким путем они рассчитывали отвлечь внимание партии и народа от нараставших внутренних трудностей, ослабить позиции тех сил, которые выступали внутри страны против маоистских экспериментов, за использование проверенного жизнью опыта социально-экономического строительства социалистических стран. Наконец, этот националистический поворот Мао Цзэ-дуна и его сторонников во внешней политике был вызван поисками новой тактической линии в борьбе за обеспечение Китаю любой ценой положения «сверхдержавы». Центр тяжести гегемонистских планов маоистов после провала «скачка» переносится с внутренней политики на поиск различных комбинаций на международной арене, построенных на националистической основе.
Для маскировки сущности такого поворота маоистам были нужны «теоретические» аргументы. С этой целью был выдвинут вопрос об «особой», отличной от позиции КПСС и других марксистско-ленинских партий позиции руководства КПК по проблемам мирного развития революции, возможности предотвращения мировой войны в современных условиях. Обнародование «особой» позиции руководства КПК было приурочено к празднованию 90-летнсй годовщины со дня рождения В. И. Ленина в апреле 1960 г. В серии статей, объединенных в сборник «Да здравствует ленинизм!», содержались обвинения в адрес марксистско-ленинских партий в «ревизионизме», в «отходе от ленинизма», в «трусости» перед империализмом, заявлялось, что даже большая война с применением современных средств массового уничтожения может быть лишь путем к созданию «на развалинах империализма» новой цивилизации еще «более быстрыми темпами».
КПСС и другие марксистско-ленинские партии, исходя из задач сохранения единства и сплоченности международного коммунистического движения, приняли решение не развертывать открытой полемики по поднятым руководством КПК вопросам. В соответствии с принятой практикой ряд братских партий и прежде всего КПСС предложили руководству КПК обсудить эти вопросы во внутрипартийном порядке. Однако такой подход не отвечал планам маоистов форсировать в ближайшее время ухудшение и свертывание отношений между КПК и КПСС, КНР и Советским Союзом. Поэтому во второй половине 1960 г. руководство КНР предприняло новые шаги, ставившие целью ухудшить отношения с КПСС и СССР. В июне 1960 г. китайские руководители использовали для пропаганды своих взглядов и нападок на КПСС трибуну непартийного форума — сессию Генерального совета Всемирной федерации профсоюзов, проходившую в Пекине, а затем встречу представителей коммунистических и рабочих партий в Бухаресте.
С июля 1960 г. китайские власти начали провоцировать на китайско-советской границе инциденты. Одновременно, готовясь свалить вину за провал «скачка» на Советский Союз, руководство КНР сознательно повело дело к тому, чтобы поставить Советское правительство перед необходимостью отозвать из КНР советских специалистов. Еще в начале 1960 г. соответствующие инстанции КНР были поставлены в известность о многочисленных фактах недоверия к советским специалистам, о фактическом отстранении многих из них от работы, о грубых нарушениях норм монтажа и эксплуатации советского оборудования. Такая практика была чревата опасными последствиями для состояния и безопасности производства на предприятиях КНР, вела к дискредитации советских специалистов и помощи СССР. После опубликования сборника «Да здравствует ленинизм!» китайские власти начали обработку советских специалистов в духе «особых» установок, создавали вокруг советских людей, работавших в Китае, обстановку слежки и подозрений. Советская сторона неоднократно указывала на недопустимость подобной практики. Однако все оставалось без изменений. В августе 1960 г. большинство советских специалистов (в это время в КНР работало около 1600 человек) выехало на родину. В КНР факт отзыва советских специалистов стал широко использоваться для нагнетания антисоветских настроений, для «объяснения» нараставших экономических трудностей. Однако эти попытки могли ввести в заблуждение лишь несведущих: крутое падение производства в промышленности началось задолго до отъезда специалистов. В ноябре 1960 г., а затем в 1961 и 1963 гг. Советское правительство предлагало вновь направить в КНР специалистов, в случае если им будут созданы нормальные условия для работы. Отказ китайской стороны ясно показал, что состояние экономики страны в данном случае интересовало ее меньше всего 1.
На состоявшейся по инициативе КПСС 17—22 сентября 1960 г. встрече представителей КПСС и КПК, в ходе работы редакционной комиссии по подготовке проекта Заявления Совещания коммунистических и рабочих партий, в рассылавшихся от имени ЦК КПК документах представители руководства КПК стремились расширить круг конфликтных вопросов2. Остро нуждаясь хотя бы в видимости поддержки своего курса на международной арене, руководство КПК, концентрируя свои нападки против КПСС, усиленно зондировало на этот счет позиции различных коммунистических и рабочих партий. Используя приверженность руководства Албании к порядкам культа личности, посулы увеличить экономическую и военную помощь, маоисты в 1960 г. втянули руководство Албанской партий труда в фарватер своего «особого» курса.
На Московское совещание коммунистических и рабочих партий, состоявшееся в ноябре — декабре 1960 г., руководство КПК шло с расчетом подменить принципиальную дискуссию обсуждением ее «обвинений» в адрес КПСС, стать центром притяжения для всех хоть сколько-нибудь колеблющихся в отношении согласованной линии и принципов единства международного коммунистического движения сил, надеясь сколотить из них в итоге прокитайский блок. С этой целью китайская делегация на Совещании не только повторила «особые» маоистские установки по вопросу о войне и мире, свои обвинения против КПСС в «диктате» и т. п., но настойчиво отстаивала право на фракционную деятельность в международном коммунистическом движении, право меньшинства не считаться с позицией большинства.
Позиция китайской делегации, поддержанная лишь представителями АПТ, подверглась на Совещании серьезной критике по всем пунктам. Марксистско-ленинские партии осудили раскольнические тенденции в деятельности руководства КПК, указали на их вредные последствия для дела единства и сплоченности международного коммунистического движения. Столкнувшись с решительным отпором и оказавшись практически в полной изоляции, китайская делегация, возглавлявшаяся Лю Шао-ци, подписала Заявление Совещания — его основной документ, в котором излагалась согласованная генеральная линия марксистско-ленинских партий и фактически отвергались «особые» тезисы руководства КПК.
Несмотря на это, уже в январе 1961 г. на IX пленуме ЦК КПК, где обсуждался отчет китайской делегации, Мао Цзэ-дун и его сторонники выступили за дальнейшее проведение «особого» курса и его пропаганду. Мао Цзэ-дун заявил, что полемика, прежде всего против КПСС, будет продолжаться на основе тезисов, изложенных в сборнике «Да здравствует ленинизм!».
В 1961—1962 гг. Мао Цзэ-дун и его группа пытались проводить тактику сколачивания прокитайского блока внутри социалистического лагеря, делая особую ставку на втягивание в фарватер своей политики социалистических стран Азии. С этой целью они чередовали меры давления с заявлениями об «особо дружественном» отношении КНР к этим странам. В то же время, стремясь развязать себе руки для националистических комбинаций на антисоветской основе, маоисты упорно продолжали курс на свертывание межпартийных и межгосударственных отношений с КПСС и СССР. В конце 1960 и в 1961 г. китайское руководство пересмотрело все ранее заключенные с СССР соглашения по экономическому и научно-техническому сотрудничеству в сторону их резкого сокращения. В 1961 г. объем товарооборота между КНР и СССР снизился на 47% по сравнению с 1960 г., в 1962 г.— еще на 18%.
В то же время в этот период Мао Цзэ-дун и его сторонники были вынуждены проводить свой «особый» курс на международной арене более осторожно и замаскированно, чем в 1960 г. Избегая прямых выпадов в адрес КПСС и других марксистско-ленинских партий, маоисты использовали в качестве рупора своих взглядов выступления руководителей АПТ, которые перепечатывались в китайской прессе. Известная смена тактики и спад маоистской «активности» на международной арене были вызваны, видимо, необходимостью учесть итоги Московского совещания и трудным экономическим положением страны. В то же время это было связано с нараставшим в 1961—1962 гг. критическим отношением в партии к маоистской политике.
Хотя большинство китайских руководителей под давлением Мао Цзэ-дуна и его сторонников поддержали поворот к «особому» курсу во внешней политике, многие из них считали достаточным для этих целей «умеренное», главным образом идеологическое, «противостояние» по отдельным вопросам политики, не доводя дело до разрыва связей с марксистско-ленинскими партиями и социалистическими странами. События 1961 — 1962 гг. показали, что «особый» курс Мао Цзэ-дуна оборачивается лишь самоизоляцией КНР от ведущих в экономическом и культурном отношении стран социалистического лагеря, ослаблением позиций КНР на международной арене. Наиболее дальновидные китайские руководители начали осознавать, что антисоветизм маоистов становится серьезным препятствием на пути применения в Китае опыта Советского Союза и других социалистических стран, используется маоистами для сохранения своих установок.
Распространению таких взглядов в КНР способствовала и позиция КПСС, последовательно воздерживавшейся от полемики, неоднократно выдвигавшей предложения по партийным и дипломатическим каналам возобновить отношения подлинной дружбы и сотрудничества.
В целом в 1962 г. как в области внутренней, так и в области внешней политики КНР наметились тенденции, ведшие к размыванию и пересмотру маоистских установок.
X пленум ЦК КПК. Новый этап борьбы двух линий в руководстве КНР. К лету 1962 г. Мао Цзэ-дун и его сторонники сочли, что складывающаяся обстановка требует их активного вмешательства в определение курса развития страны. Первые шаги в этом направлении они сделали на состоявшемся в августе — сентябре 1962 г. совещании высших руководящих кадров КПК и X пленуме ЦК КПК (24-27 сентября 1962 г.).
На совещании Мао Цзэ-дун выразил недовольство мерами, предлагавшимися Ли Фу-чунем, Ли Сян-нянем, Бо И-бо для «урегулирования» в области промышленности, видимо стремясь таким образом зарезервировать их пересмотр в дальнейшем. Объектом критики за меры в области сельского хозяйства, особенно за поддержку системы «саньцзы ибао», он избрал Дэн Цзы-хуэя. На пленуме с основным докладом по вопросам сельского хозяйства так же, как и накануне форсированного кооперирования деревни в октябре 1955 г., выступил «рупор» Мао Цзэ-дуна — Чэнь Бо-да. В его докладе резко критиковались попытки введения системы «саньцзы ибао» и восхвалялся маоистский курс — замысел народных коммун, установки «сначала кооперация, затем механизация», «сельское хозяйство — основа». Смысл выступления Чэнь Бо-да раскрыли дальнейшие события. Мао Цзэ-дун и его сторонники, не решаясь в тогдашней обстановке открыто выступать с подновленным вариантом «коммунизации», стремились сохранить лозунг народных коммун в документах партии хотя бы в самой общей форме. Принятое X пленумом закрытое решение «О дальнейшем укреплении коллективного хозяйства народных коммун и развитии сельскохозяйственного производства», в котором определялись основные положения долговременной политики в области сельского хозяйства, в промышленности, принципы планирования, оказалось компромиссным. В нем, с одной стороны, в общей форме одобрялись маоцзэдуновские установки в отношении деревни, говорилось о необходимости поддерживать курс «трех красных знамен». С другой — оно свидетельствовало о том, что сторонникам реалистических мер удалось в свою очередь закрепить в качестве долговременного курса многое из практики «урегулирования».
Ввиду тяжелого состояния деревни предлагалось в течение неопределенного периода при составлении единых планов народного хозяйства брать за основу развитие сельского хозяйства и составлять народнохозяйственные планы в очередности: сельское хозяйство, легкая промышленность, тяжелая промышленность. Предлагалось также пересмотреть распределение капиталовложений между отраслями народного хозяйства в сторону увеличения капиталовложений в сельское хозяйство.
В решении X пленума подтверждалось положение о том, что основной хозяйственной и хозрасчетной едипицей является производственная бригада, причем подчеркивалось, что такой порядок должен быть сохранен «в течение не менее 30 лет». На длительный период предлагалось также не менять структуру и размеры коммун. Эти положения были попыткой на долгое время затруднить возврат к новой «коммунизации». Чтобы усилить стимулы к развитию производства, предлагалось «на определенный период и в целесообразных размерах установить твердые нормы сельскохозяйственного налога и централизованных поставок продовольствия», запрещалось «органам всех ступеней самостоятельно увеличивать размер налогов и вводить разверстку». Продукцию сверх этих размеров предлагалось закупать через снабженческосбытовую и другие формы кооперации и различные государственные торговые организации, развивая «товарный обмен между городом и деревней». Особую роль в этом отношении должны сыграть, указывалось в решении, реализация лозунга «учиться торговать», «совершенствование форм социалистической торговли», политика «рациональных цен» (установление цен с учетом района, качества, ассортимента и сезона). «Районы, поставляющие государству больше сельскохозяйственной продукции, — говорилось в решении, — должны соответственно получать больше промышленной продукции».
Внедрение техники, новых методов агротехники, удобрений рекомендовалось проводить «путем образцово-показательного применения», с учетом условий различных районов и по этапам, в тесном сотрудничестве со специалистами, техниками и учеными. На этой основе предполагалось осуществление «в основном» задачи модернизации сельского хозяйства в течение 20—25 лет.
В целом это были наметки курса для решения проблем китайской деревни в течение длительного периода посредством планомерного усиления помощи сельскому хозяйству со стороны государства с упором на экономические меры. «Мы должны получать сельскохозяйственную продукцию главным образом путем экономического, а не административного воздействия», — говорилось в постановлении пленума. Подчеркивалась необходимость действовать планомерно, «опираясь на действительность, а не на субъективные представления», обращалось внимание на демократический централизм, на недопустимость единоличных и самовольных решений.
Не считая, видимо, возможным в то время что-либо противопоставить такому курсу, Мао Цзэ-дун и его сторонники на X пленуме предприняли шаги к тому, чтобы воспрепятствовать развитию опасных для них тенденций в области идейно-политической и организационной жизни партии, подготовить «теоретическую базу» для борьбы против своих противников, для продвижения своих установок в дальнейшем.
Мао Цзэ-дун на X пленуме заявил, что он отлично понимает смысл «эзоповских» выступлений в печати, «моду», по его словам, на «писание исторических пьес и романов», и назвал эти выступления «антипартийной деятельностью». Чтобы остановить усилившийся процесс реабилитации так называемых правых, Мао Цзэ-дун и его сторонники провели в коммюнике пленума тезис о «важном историческом значении VIII пленума ЦК 8-го созыва», который «победоносно разгромил наступление правого оппортунизма, т. е. ревизионизма, отстоял линию партии». X пленум официально вывел из состава Секретариата ЦК сторонников Пэн Дэ-хуая на Лушаньском пленуме — Хуан Кэ-чэна и Тань Чжэна.
Готовясь к продвижению своих установок, Мао Цзэ-дун выдвинул на X пленуме КПК «теорию волнообразного развития классовой борьбы» в течение всего периода строительства социализма — маоистскую разновидность антимарксистской концепции о якобы сохраняющейся до полной победы коммунизма острейшей классовой борьбе. Он утверждал, что «на историческом этапе социализма все еще существуют классы, классовые противоречия и классовая борьба, существует борьба между двумя путями — социалистическим и капиталистическим, существует опасность реставрации капитализма». «Отныне мы должны говорить об этом каждый год, каждый месяц, каждый день», — говорил Мао Цзэ-дун. С позиций этой «теории» все противники маоистов оказывались «классовыми врагами», а всякий поиск путей развития вне рамок «идей» Мао Цзэ-дуна — проявлением «классово чуждых» взглядов.
Под предлогом необходимости борьбы против «угрозы реставрации» Мао Цзэ-дуп и его сторонники провели на пленуме решение о новой кампании чисток в партии под названием «кампании за социалистическое воспитание».
На X пленуме Мао Цзэ-дун выступил и с подновленным вариантом своего «особого» курса на международной арене, важнейшими компонентами которого явились дальнейшее усиление борьбы против КПСС, Советского Союза и других марксистсколенинских партий и социалистических стран и ставка на подчинение великодержавным целям маоистов сил национально-освободительного движения. Готовя почву для перехода к этому курсу, к новому туру «полемики» против марксистско-ленинских партий, Мао Цзэ-дун особо остановился на использовании стран «третьего мира». Если ранее шла речь о «разногласиях» руководства КПК с КПСС и другими компартиями лишь по отдельным вопросам общей линии, то на X пленуме Мао Цзэ-дун объявил КПСС «ревизионистской» партией, а полемику против КПСС и других марксистско-ленинских партий — полемикой «между марксизмом-ленинизмом и ревизионизмом».
Под давлением Мао и его сторонников в коммюнике X пленума — официальном документе ЦК КПК — были впервые открыто зафиксированы «особые» установки маоистов по вопросу о войне и мире, об особой роли национально-освободительного движения, о необходимости борьбы с «современным ревизионизмом». Впервые говорилось также о необходимости «отстаивать» не Декларацию и Заявление Совещаний 1957 и 1960 гг., а «революционные принципы» Декларации и Заявления.
Курс маоистов на усиление борьбы против «современного ревизионизма», против Советского Союза и других социалистических стран имел и ясно выраженный внутриполитический аспект. Чтобы «увязать» кампанию против «современного ревизионизма» на мировой арене с борьбой против противников своего курса внутри страны, Мао Цзэ-дун предложил на X пленуме «китайских правых оппортунистов переименовать в китайских ревизионистов». Это был ход, рассчитанный на то, чтобы затруднить идеологическое воздействие опыта передовых социалистических стран на КПК и КНР, изобразить сторонников применения этого опыта, сторонников единства с СССР «агентами современного ревизионизма».
X пленум ЦК КПК открыл новый этап борьбы внутри руководства КНР, развитие и обострение которой в итоге привело к «культурной революции».
КНР в годы чрезвычайных мер по ликвидации последствий «большого скачка» (1961—1962). КНР в годы «большого скачка» и ликвидации его последствий (1958—1960 гг.). История Китая
Читать дальше История Китая
Вернуться к содержанию История Китая